— Ксюша! Ты где была? Куда ты убежала? Я вернулся, а тебя нет…

— Ну, пойдём, поговорим, — усмехнулась про себя Ксюша.

— Я волновался. Жду тебя, жду. А тебя всё нет. Замёрз тут уже…

Рамаз заглядывал ей в глаза, пытаясь понять, что у неё на уме, но не мог. Она изменилась в своих чувствах к нему. И они оба это почувствовали. Молча сняла пальто, спокойно поставила на примус чайник.

— Ну, вот… Как ты считаешь? — подбирал слова Рамаз. — Что мы должны делать в этой ситуации?

— Рамаз, — наконец проговорила Ксюша, спокойно и уверенно глядя на него. — Ты мне очень нравишься. Но аборт я делать не буду. И я не понимаю, почему ты сам мне не задал этот вопрос. Причем тут твой отец?

Москва. Квартира Сосо Гурцкая.

Вернувшись домой, Рамаз сразу прошёл в свою комнату, и лёг на диван, закрыв глаза рукой.

— Ты нашёл её? — заглянул к нему отец.

— Да. Она отказывается делать аборт.

— Это можно понять, — прошёл в комнату сына Сосо, — она боится, что может упустить свой шанс и останется совсем без детей в таком возрасте. Значит, Рамаз, ты должен принять ответственное решение, готов ли ты растить и воспитывать чужого ребёнка?..

— Какой чужой ребёнок⁈ — тут же вскричала услышавшая всё мать. — А если она не захочет потом второго рожать? Мы без своего ребёнка останемся? У неё же возраст! Скажет, хватит мне одного!..

— А вдруг, это всё же мой ребёнок⁈ — воскликнул Рамаз.

— Да? — удивился отец. — Так вы уже с ней…

— Да, отец, уже, нам же не по восемнадцать лет… И я был женат, и она раньше была замужем. К чему же тянуть?

— Сколько ты с ней встречаешься? — тут же сменила тон мать. — В этом смысле…

— Недели полторы, — помявшись, ответил Рамаз.

— Не смеши меня! — тут же отреагировала мать. — Полторы недели… Полторы недели никто не заметит! Когда месяца полтора уже вот можно… Не твой это ребенок, можешь быть твердо уверен!

Рамаз резко поднялся, оделся и ушёл из дома.

Москва.

Рамаз выскочил из дома, и пошёл куда глаза глядят. Ему остро захотелось побыть одному. Он бродил по улицам, не находя ответа на единственный вопрос, что засел в голове: что ему теперь делать?

Оказавшись у метро и взглянув на часы, Рамаз решил заехать к двоюродному брату. Тот был старше на пять лет, имел семью и детей, занимал хорошую должность и пользовался уважением всей семьи. Родители всегда ставили его Рамазу в пример, да и сам он его очень любил и уважал. У брата был легкий характер и мудрость не по годам, как у седого аксакала… К кому как не к нему идти советоваться…

Отар удивился, увидев опечаленного брата на пороге своей квартиры.

— Что случилось, дорогой⁉ На тебе лица нет. Надеюсь, все здоровы? — искренне испугался он за младшего брата.

— Спасибо, все живы, здоровы. Совет твой нужен, — ответил Рамаз и Отар, немного расслабившись, пригласил его на кухню, где его жена, кидая обеспокоенные взгляды на Рамаза, уже накрывала мужчинам на стол.

Они просидели до глубокой ночи. Рамаз рассказал о последних событиях своей жизни. Он был честен с братом и тот нет-нет, да принимался задумчиво качать головой, слушая его.

— Послушай, — в конце концов проговорил Отар. — Лично я принял бы эту женщину и этого ребёнка. И воспитывал бы его, как своего. Посчитал бы, что это судьба моя такая. Ну, а ты смотри сам… Но, хочу сказать, я тебя хорошо знаю. Не уверен я, что ты сможешь так же. Сейчас ты её любишь, готов горы свернуть ради неё. Но, представь, вот уже родился ребёнок… Ты будешь на него смотреть, думать, как он появился, как она обнималась со своим бывшим, как он целовал её, шептал нежные слова в этот момент… А ребёнок будет расти, в нём начнут проявляться черты его отца… А ты его лично знаешь…

Ты сможешь не думать об этом? Сможешь не вымещать свои чувства по этому поводу на матери и на нем? Если не уверен, то лучше и не начинай. Иначе ты превратишь в ад и свою жизнь, и матери с ребёнком.

Рамаз выслушал брата, поблагодарил и уехал домой. Отар, действительно, хорошо его знал и чётко указал Рамазу именно на те моменты, которые его, и правда, будут задевать за живое. Да они уже его задевали! Теперь вопрос для Рамаза стоял в том, сможет ли он со всем этим справиться? Сможет ли принять чужого ребёнка и не думать о его отце, и объятиях с Ксюшей, глядя на него?

Москва. Малая Семёновская улица.

Проснувшись от сильной боли в шее, Рашид огляделся по сторонам. Опьянение ещё не прошло, и он никак не мог понять, где находится. Сообразив, наконец, что он у Регины, он поднялся из-за стола и прошёл в комнату. Регина преспокойно спала на кровати.

Вот же, зараза! — подумал он. — Даже не перетащила меня в постель, за столом спать оставила… Но я-то хорош!

Его резко замутило, и он помчался в туалет. Рашида долго тошнило, потом он несколько минут держал голову под краном с холодной водой. Наконец, немного полегчало.

Выйдя из ванной комнаты, он обнаружил, что Регина так и спит как бревно, все эти звуки ее не разбудили. Непонятно почему его это очень разозлило.

Ну я и напился, даже и не помню ничего, после того, как несколько первых рюмок накатил… — подумал он, покачав расстроенно головой и сморщился из-за резкой боли в висках. — С другой стороны, мне это надо было. А жена с матерью бы панику подняли, если бы я дома попытался вот так напиться. Так бы вились вокруг меня, что я и опьянеть бы не смог… Решили бы, что я покатился по наклонной дорожке, став алкоголиком. Недели бы так две зудили бы, как шершни, и пили бы мою кровь…

Рашид взглянул на часы и ужаснулся: время — три часа ночи! Его же дома, небось, ищут! Надо срочно ехать. Он умылся, оделся и вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Выйдя на улицу, Рашид вдохнул холодный воздух и почувствовал, как голова понемногу проясняется. Метро не работает, — размышлял он, — надо ловить машину.

Он встал ближе к проезжей части и огляделся. Улица была пустынна. Волосы не высохли и голову быстро выстудило, потому что шапку он еще не носил. Простояв минут пять, он совсем замёрз, начал стучать зубами и злиться. Наконец, в начале улицы показался свет фар. Машина, явно не легковая, но уже наплевать, — решил он и требовательно замахал рукой, голосуя. — Уже лишь бы домой добраться.

Только когда машина приблизилась и начала тормозить, он увидел, что это ЗИЛ с ассенизаторской бочкой.

На мгновение растерявшись, он оглядел пустынную улицу и все же решился сесть в кабину остановившейся машины. Да чёрт с ним! — подумал он. — Кто там узнает, на чём я добирался?

Водитель, взяв у него трешку, начал натужно шутить про то, что деньги не пахнут, в отличие от его рыдвана, но Самедов так на него взглянул, что тот замолчал и довез его без дальнейших попыток пообщаться.

А дома не спали…

Жена с матерью подняли на уши всю Москву, обзвонили всех друзей и родственников. Даже в милицию додумались обратиться.

Когда он вошёл в квартиру, Лола, рыдая, бросилась ему на шею. Рядом с явно плохо чувствовавшей себя мамой сидел Тахир, муж сестры Лолы Сафии.

Значит, и сама Сафия где-то тут, — подумал Самедов, мысленно хватаясь за голову, и тут же, в подтверждение его мыслей, она вышла из детской.

Сафия была старше Лолы, а её муж значительно старше жены. И получалось, что Тахир, по возрасту, чуть ли не в отцы Рашиду годился.

Он встал и подошёл к нему с очень серьёзным видом.

— Пойдём, поговорим, — велел он Рашиду, а затем развернулся к его жене. — Лола, в милицию надо позвонить, сообщить, что Рашид нашёлся.

А у того начала болеть голова. Ему совсем не хотелось ни перед кем оправдываться. Он злился на жену за устроенный кипиш, злился на себя, что так нажрался…

Мужчины закрылись на кухне и Рашиду пришлось рассказать, что ему указали на дверь в МГУ. Вот он и набрался с горя. И не рассчитал, видимо, с голодухи. Как проснулся, так сразу домой поехал. Тахир работал в ВЦСПС не рядовым сотрудником и сразу поинтересовался причиной увольнения. Рашид рассказал всё, как есть, кроме истории с адюльтером.